Старинные суппортовые предания
Сказ о том, как Губа замок похачил
(Мишки сына Смирнова сказ, повытчиком Джимом записанный)
Вестимо, что человека не испытавши, понять ценность его затруднительно.
И важно для человека соратников, чтобы знали они, насколько плечо его крепко.
А сделать это надо во время наикратчайшее.
Ибо мало времени человеку отведено на деяния жизненные.
Фочу я узрел в день первый, памятный, во всех отношениях положительный
А про Джима я ничего не знал вовсе, потому как был он в тот раз не с нами.
Вел я с Фочей речи долгие, на разумение его направленные.
И понял, что личность его мне положительна и в общении лепа.
Поскольку понимал он вещи для меня знакомые и в жизни значение имеющие.
А с Губой я был в недоумении. Вроде говорит вещи правильные, умные.
Поведением своим солидный был и видом не слишком ужасный.
В особое доверие ему ставилось постижение наук великих в хоромах физтеховских.
И курсы в хоромах бауманских на совершенствовании ума гибкости направленные.
На что грамоты имел официальные, статус сетево-админовский подтверждающие.
Случай подходящий быстро представился.
Али Фоча, али Джим сказывали, что видали они механизмы чудные.
Во времена прошлые, былинные.
Будто замки то были волшебные, на голос человеческий делом откликающиеся.
И были настолько те замки великой смекалкой наделенные.
Могли отличать людей друг от друга.
Могли счет решение принимать, кого пускать в горницу, а кого гнать взашей.
И вот днем летним, погожим, когда духи зла не влавствовали над своими болотами.
Отправился я с Губой в хоромы трапезные, медов испить чайных или кофеиновых.
А надо заметить, что МТУ врата каждые запорами электронными охраняемы.
И нужно при проходе сугубом прилагать грамоту, хитрым образом заговоренную.
Запор, ту грамоту увидя, преисполняется почтения великого и врата отворяет.
И решил я слукавить, ум Губы испытать, ибо не понял еще своего к нему отношения.
Поведал историю ему надуманную о том, что есть путь врата отворить окольный.
Мол, замки эти чудесные не только грамотам вверяются заговоренным.
Откликаются они на голос человеческий, будь слова произнесены правильные.
А словами правильными являются имя и прозвание, от рождения каждому данные.
Только остерег, рассказы памятуя, что уши у запоров слабые.
К голосу человека не чуткие.
Дабы врата открыть, слова заветные следует молвить, низко к запору склонившись.
Се, зри: нету грамоты пропускной в руках моих.
Для пущей важности длани свои пустые показываю, над челом воздевши.
Подхожу к вратам запертым и громко молвлю, кланяясь:
“Смирнов это, суппорт смиренный!”
При этом тайно бедром замка касаюсь.
А на бедре грамота заговоренная под одежей сокрыта.
Вестимо, что замку слова мои до места одного определенного.
Почуял он грамоту, под одежей сокрытую, и отворил ворота широкие.
Губа той хитрости не разумел. Дивиться стал несказанно.
Глазами хлопать и ноздри раздувать.
Сам думает:
“Вот же получается у холопов презренных, значит и мне, молодцу, такое по силам.”
Малое время спустя наблюдал я картину уму непостижимую.
Во всех отношениях забавную.
Стоит Губа в поклоне глубоком перед дверью запертою.
Замку кланяется и кличит громко: “Я это, Суппорт Наивеличайший!”
А двери и не отворяются. Не знал Губа, в чем хитрость состоит великая.
Покаюсь, как на духу, не ожидал я эффекта такого ошеломительного.
Не мог разуметь последствия шутки безобидной.
Для любого нормального человека понятной.
Неужто думаю, шутка нелепа столь, что нормальный человек повелся.
Как неумытая девка деревенская.
Тем временем проходила по коридору Мария, в отделе монет учтения работающая.
Рассказал ей про способ дверей отворения чудный.
И вызвался продемонстрировать самолично.
Подошел к вратам запертым и громко молвил, кланяясь:
“Смирнов это, суппорт смиренный!”
Врата отворилися.
Но не улыбнулась даже Мария, головой покачала.
Молвила: “Фигня это, у тебя же пропуск под футболкой.” И дальше проследовала.
Тогда я понял, что Губу спасать надо. Ибо тот еще взывал к замкам безуспешно.
Но страшно мне было, что Губа прознает про шутку мою безобидную и ум потеряет.
Связался я с Фочей по аппарату телефонному и все, как есть, выложил.
Умолял особенно, чтобы тайну мою не выдавал великую.
По возможности поддержал ее, шутке посодействовал.
И было то правильно!
Ибо приходит Фоча на пост свой заступать горемычный, а Губа-то ему и жалуется.
“Не признает меня замок поганый, всех признает, а меня знать не хочет.
Я и слова ему реку правильные, и поклоны бью земные.
Но не оказывает он мне почтения должного.
Хотя деяния мои светлые на семи листах 8pt ижицей писаны.”
А Фоча, мною наученный, ответ ведет обстоятельный, в лице не сменившись:
“Дурачина ты простофиля, ходил ли ты в повыт рекрутский?
Клал ли голос свой на опознание?
Ибо без этого таинства волшебного не знать замку голоса твоего единственного.
Иди на этаж червертый и кайся перед чиновником благостным.
Что не не сделал этого во время должное”
Доносит молва, что ходил Губа на этаж четвертый и каялся в повыте рекрутском.
Каялся, что не клал во время должное голос свой на опознание.
И из-за этого замки волшебные не дают прохода ему беспрепятственного.
Говорят, что потешались над ним долго рекрутчики.
Что историей этой был Губа обижен.
Не ведомо мне, осознал ли он, что шутка это была великая.
Но составил я о нем мнение определенное.
Комментарии:
Шедеврально! А концовку про “Ничаво” у Хармса стырил! Но звучит хорошо! 🙂